про Ойгена Оньйегина

Два главных вывода:
а) опера все таки должна быть на итальянском.
б) чахотачных в оперу лучше все таки не пускать. Ни на сцену, ни в зал. Потому как было впечатление что галерку полностью выкупили тубдиспансер.

Все испортил, как водится, квартирный вопрос. На месте унылой советской пятиэтажки фамильное предприятие Лариных планировало построить современный особняк с бассейном, но потом вышел какой-то конфуз с забором и пайщиками, дело запахло мордобоем. Но потом приехал Онегин и все заверте; всем стало уже не до стройки, хотя рабочие с теодолитами и прочим инструментом уныло шатались по сцене весь первый акт. Массовка была весьма тщательно одета в стиле совка семидесятых.

Но вернемся к нашим, так сказать. Ольга Ларина оказалась очаровательной мулаткой с животной грацией. Татьяна, зато, недурно пела "я вам пишу чего же боле" и по ходу действительно писала Онегину, правда на заборе. Онегин, естественно, не оценил. Еще бы, когда тут такая Ольга. Ну дальше вы знаете: выпили, повздорили, все дела. В конце всего маруся утопилась Ленский застрелился. Ну то есть у них с Онегиным был только один револьвер на двоих и они устроили русскую рулетку: Ленский - щелк, Онегин - щелк, и тут Ленский хвать волыну и - щелк-щелк-щелк-щелк-бах. Такие дела.

На самом деле такой режиссерский наверное даже оправдан. Потому как Ленский был дядька курпулентный, хоть и помятый малость, а вот Онегин - ботан ботаном, и шансы его в реальной перестрелке выглядели весьма уныло.

Тут случился антракт, после которого мы оказались на горнолыжном курорте, Куршевель, надо понимать. Все в горнолыжных костюмах, естественно, и с лыжами. Только муж Татьяны на сноуборде и няня на снегоступах. Няне зал потом яростно бисировал. Но во всей этой горнолыжной тематике тоже был свой смысл, на мой взгляд. Татьяна в горнолыжном костюме смотрелась куда естественнее чем в зеленом платье из первого акта. Пела - так же, благо что не в шлеме.